В чём мне хочется дополнить Григория ИОФФЕ?

Подробности

Категория: Колонка редактора

Опубликовано 31.01.2020 10:58

Просмотров: 1524

В последнее время я часто слышу слово «скрепы». Старшее поколение хочет непрерывности и преемственности жизненного потока. Потомков, которые впитают энергетику индустриализации, героику Великой Отечественной, полынные ветры целинных территорий, жертвенность строителей Байкало-Амурской магистрали, переплавят в себе все составляющие и войдут в жизнь мускулистыми гераклами и доками, гордящимися ключевыми вехами российской истории. Я тоже только «за». Но простейшие социологические исследования дают обратную картину. В подавляющей массе юные и дерзкие не знают, не читают, не интересуются тем, что произошло в историческом вчера. Однако означает ли это, что скрепы потеряны? Я не могу ответить однозначно.

Почему главной составляющей скрепов ораторы и публицисты называют интеллект, кругозор и образование? Почему так безапелляционно маркируют людей? Если история войны отлетает от твоих зубов — значит, ты правильный, хороший человек и носитель скрепов. Если не знаешь имени маршала-освободителя и дат ключевых битв — значит, дорога тебе во второсортные ряды. Между тем я знаю мерзавцев, говорящих на пяти языках, с дипломом престижного вуза, энциклопедическим багажом и очень чистых сердцем людей, искренне любящих дом, семью, малую родину, но прочитавших пару-тройку книг.

Мы серьёзно поспорили на днях с председателем Общественной палаты РК Григорием Иоффе, назвавшим Великую Отечественную «единственным скрепом, сшивающим поколения в современной России». Я постоянно перебираю в сознании фрагменты этого нашего разговора и всё-таки прихожу к выводу, что «цемент», который мы имели в виду, — субстанция генетическая. Помню, в студенчестве кто-то из однокурсников-поляков нелицеприятно высказался о русском человеке и России. Со дна моей души поднялась такая сила, что я едва не загрызла бедолагу. Хотя дома на кухне мы отчаянно критиковали и брежневскую эпоху, и маразм в финансовой поддержке нищих африканских государств, когда самим есть нечего, и страх системы перед снятым фильмом или написанным романом. Что это колобродило? Конечно, скрепы. Жизненный путь нашего государства насколько трагичен, настолько и светел. Мне кажется, каждый судьбоносный шаг менял нам состав крови. И острое чувство справедливости, жертвенность, способность вознестись над личным ради общего, ироничное отношение к мошне, чистоплюйству, а ещё то, что описывается поговоркой «на миру и смерть красна», — прочно вошло в русский национальный характер. Над этим сплавом не властны знание или незнание, социальный статус, происхождение, воспитание. На крутых изгибах судьбы (человека или страны) он управляет твоим мозгом, и ты поступаешь так, как единственно возможно в выстроенных эпохой декорациях. Мне так чувствуется, думается.

Мы обсуждали ещё один болезненный нюанс. Когда я слышу фразу «кредитные дефолтные свопы», мне становится страшно. Она подаёт сигнал об утрате мной контроля над какими-то вещами и явлениями, что порождает неуверенность и ощущение одиночества в толпе. Это тоже утрата скрепов? Ответ неожиданно прочла в модном исследовании британского писателя Дугласа Адамса: «Всё, что уже существовало в мире до твоего рождения, нормально; всё, что изобретено в период между твоим рождением и тридцатилетием, невероятно увлекательно и креативно; всё, что изобретено после того, как тебе исполняется тридцать, кажется противным естественному порядку вещей и началом конца цивилизации, какой мы привыкаем видеть её в течение примерно десяти предшествующих лет, пока она постепенно становится нашей реальностью».

Может быть, мы зря ворчим насчёт истончения скрепов?

Ирина ИВАНЧЕНКО

• < Назад
• Вперёд >