Гости приехали. Какой ужас!

Подробности

Категория: Колонка редактора

Опубликовано 23.09.2016 12:09

Просмотров: 3485

В конце 80-х мы еще не знали, что доживаем в СССР последние годы. И лично я с восторгом приветствовала демократизацию визового режима, считая ее плодом титанических усилий любимого Западом Генсека ЦК КПСС Михаила Горбачева. Мой муж работал тогда в «главной газете полуострова», и к нам на постой привели принесенную новыми ветрами журналистку из ФРГ по имени Петра. Помню, как мы с подругой носились по Куйбышевскому рынку в поисках нежной свежей телятины и приличных овощей. С какой тщательностью я крахмалила постельное белье, как новобрачной, устраивала Петре царское ложе, а сами мы перешли в маленькую детскую и ютились на брошенном на пол матраце. Днем немецкая гостья курсировала по инстанциям, а вечера были на мне — накормить, развлечь беседой, отвести в театр, предложить экскурсии… Спустя 8 лет я оказалась в Мюнхене, позвонила Петре. Моя сестра готовилась переехать в Германию, поручила мне выяснить кое-какие юридические тонкости, взять образцы документов, для чего я должна была отстать от крымской группы и на пару дней задержаться в баварской столице. Денег, как вы понимаете, было кот наплакал, и я, наивно думая, что за свое гостеприимство вправе рассчитывать на нечто подобное от Петры, напросилась к ней на ночлег. Она возмущенно взметнула брови домиком. А потом все-таки смягчилась, позвонила кому-то по телефону и поселила меня в свободном номере… гериатрического пансионата. Даже не спрашивайте, угощала ли она меня телятиной. Я, конечно, перетопталась, но первый ожог на виртуальном теле привитого в семье и школе интернационализма запомнила на всю жизнь. 

Меня-то воспитывали иначе. У мамы было три сестры и два брата. Когда почтальон вечером приносил телеграмму и громко оглашалась новость: «Седюки и Казанцевы приезжают!», ликованию не было конца. А потом были поездка на вокзал, нетерпеливое топтание-томление на перроне, усталое ухание локомотива, высыпающиеся из вагонов пассажиры. Я тянула шейку до небес в надежде первой высмотреть смеющееся теткино лицо. Многочисленное семейство обрушивалось на нас, как Новый год на годовалого карапуза. Брали такси. Дома взрослые оккупировали кухню, затевался грандиозный обед. 

А мы, двоюродные братья и сестры, после годичной разлуки подбирались друг к другу неспешно, осторожными вопросами насчет новых переводных картинок, рассказов Носова, фотооткрыток с любимыми артистами, чтобы к вечеру уже стать ближе самых близких, шептаться, хохотать и, обнявшись, доверчиво засыпать на полу на полуслове очередной озорной истории. 

Бог с ней, с Петрой, с младенчества наблюдавшей «звериный оскал капитализма». Вынесенное в заголовок восклицание я услышала от однокурсницы, к которой, к счастью, забежала на часок, без ночевки. Дальше — больше. Когда в начале двухтысячных приехала погостить к эмигрировавшей сестре, она заказала для меня… нет, не пропахший старостью гериатрический пансионат, вполне приличный отель, но тем не менее все это предполагало, что общаться мы будем пунктирно, не случится ни посиделок за полночь, ни чуточку бестолковой возни на кухне, ни листания старого альбома с нашими детскими фотографиями. Все вроде бы и душевно, и улыбчиво, но как-то дистиллированно-стерильно: казенная комната, обед в ресторане, прогулка по чужому городу… 

В наши же дни снятие для подумывающей о визите родни отдельной квартиры или гостиничного номера — и вовсе норма. Довольны обе стороны — не надо толкаться друг о друга, влезать в сковывающие движения костюмы, да и утомительных уборки-стирки после гостей нет. Посидели часок-другой — и разбежались. 

Грустно все это. «Отчего же грустно? — не соглашается со мной юный собеседник, как сейчас говорят, представитель новой генерации. — Зачем терпеть и раздражаться? Кому от этого лучше?». А может, и стоит потерпеть — именно чтобы почувствовать зов корней и крови, физического родства, близости, которых не заменит никакой комфорт? Мы слишком полюбили «сервисную жизнь». Проснулся утром, кофе-машина исторгла ароматную темно-коричневую струю, микроволновка — блинчики с творогом. Из шкафа извлекается вычищенная в прачечной одежда, из гаража выводится авто с безупречным тюнингом. В офисе — натертые уборщицей столы и сверкающий пол, огромные окна, в которые врывается солнце. За день приходящая домработница наведет лоск в дизайнерской студии. Все чудесно, удобно, не грузит. И мы не заметили, как, перестав нагружать работой тело, выхолостили и душу. Ей тоже не хочется ни беспокойства, ни тревог, ни лишнего шума, ни родственных связей… И я ловлю себя на мысли, что, собираясь погостить у тетушки в Ярославле, непременно закажу перед вылетом гостиницу. Дурной пример заразителен.

Ирина ИВАНЧЕНКО.

• < Назад
• Вперёд >