Ну-Ну

• 

Подробности

Категория: Культура

Опубликовано 29.07.2020 12:14

Просмотров: 463

РАССКАЗ

Рассказы Олега Бондаренко известны, пожалуй, всем пользователям социальных сетей, особенно любят их владельцы домашних животных, потому что именно кошкам, собакам, попугайчикам и другим братьям нашим меньшим посвящает своё творчество автор, заставляя читателей плакать и смеяться, грустить и радоваться. Его рассказы, добрые и трогательные, не оставляют равнодушными никого. Два из них мы уже перепечатывали на страницах нашей газеты. Особенно понравилась читателям история о кошке Мусичке. Надеемся, придётся по душе и эта. Уже хотя бы потому, что в ней сделана попытка «отомстить» Тургеневу за погибшую в речных водах собачку Муму, над горькой судьбой которой безутешно рыдало не одно поколение детей.

Фёдор служил по дворницкой части. Мёл, значит, двор на Большой Мясницкой. Там, знаете, где три дома партработников стоят. Двор у них закрытый, с воротами и пропускной системой.

Ютился Фёдор в маленькой каморке. Вместе с ним проживали собака Ну-Ну и два кота. Один — по имени Мммм, второго звали Нннн. Вы, наверное, уже догадались, что Фёдор был немой. Но при этом не глухой, слышал он великолепно. Бывает и так.

Это был мужчина тридцати пяти лет, сильный, ручищи — как грабли, лицо — как у грабителя банков, а душа — добрая и нежная. Из-за этого смотрительница домов издевалась над ним, как могла. Агафья Тихоновна была дамой мерзкого характера, скандальной души, а голос её был способен перекричать полицейскую сирену.

Денег она Фёдору не доплачивала, оставляя себе львиную долю собираемой с жильцов платы за уборку.

Так что дворник жил впроголодь, чего нельзя сказать о его питомцах, которым он покупал на свои гроши всё самое лучшее. Котов Мммм и Нннн никогда во двор не выпускал, а собачку субтильного сложения с огромными детскими глазами таскал с собой на длинном ремешке, и она скрашивала его длинные дни с метлой в руках.

Вы удивитесь, но Фёдор был поэтом. Не в душе, а прямо на бумаге. И писал давно. Только стеснялся показать кому-то. Но однажды, набравшись храбрости, отнёс свои стихи в большой литературный журнал. Когда он появился там с одним листочком в руках и долго пытался жестами и заранее приготовленным объяснением на бумаге рассказать, в чём дело, это вызвало только смех.

Огромная нескладная фигура, старая одежда и запах мусора вызывали у служащих, сидящих за компьютерами, насмешки. Лишь одна одинокая и очень интеллигентная дама, служившая корректором, пожалела посетителя и, взяв за рукав старенького кожуха, подвела к своему столу, а потом, забрав листочек со стихами, села на своё место, усадив Фёдора напротив.

Фёдор снял картуз и нервно крутил его в больших тяжёлых ладонях. Он взволнованно всматривался в лицо «благодетельницы». А оно менялось на глазах.

Перед ним вдруг оказалась маленькая девочка с огромными наивными глазами.

— Боже мой, — сказала она и посмотрела на Фёдора. — А вы не могли бы завтра принести ещё? Я хочу прочесть. А это я сейчас же отнесу редактору.

Фёдор вскочил и побежал, забыв обо всём на свете. Потом вернулся и, попытавшись сказать спасибо, пошёл мести свой двор.

Служащие смеялись над женщиной-корректором, и никто из них не пожелал даже прикоснуться к листку со стихами Фёдора. Так что Лиза сама пошла к редактору и, выдержав град ругани по поводу бездарности работников, авторов и нехватки денег и времени, молча положила листок на стол. Редактор прочёл первые строчки вслух, улыбаясь. Потом улыбка сползла с его лица, и дочитал он молча.

— В ближайший выпуск, — сказал он, не глядя на Лизу, — и пока без всякого аванса. Мы молодым не платим.

И крикнул ей в спину: «Пусть принесёт всё, что у него есть!».

Назавтра Лизонька тихонько вложила в грубую ладонь Фёдора несколько бумажек. Она, наклонившись к его уху, объяснила, что это аванс и выдан ему в счёт следующих публикаций. Фёдор заплакал и принялся целовать её руки. Откуда было ему знать, что благодетельница делится с ним своим мизерным жалованием.

А принесённая папка пошла по рукам. Слух о его стихах разнёсся по конторе. Клерки, сидевшие за компьютерами, притихнув, читали строки и им казалось, что лепестки роз вдруг заполнили опостылевшее учреждение.

— Боже мой, — сказала одна из дам. — Неужели это его? Не может быть. Ведь это так прекрасно…

Стихи нельзя было украсть и присвоить. Как нельзя украсть и присвоить яйцо Фаберже. Вернее, украсть можно, но нельзя объявить его своим изделием, настолько необычен и прекрасен был слог.

Фёдор стал частым посетителем этой редакции. Стихи шли на ура. Читатели требовали ещё и ещё. И ему даже стали немного платить, чему он очень радовался. Но однажды ведомость случайно попала в его руки. Взглянув в неё, он увидел, что сумма, выданная ему, была больше написанной на бумажке.

Фёдор долго сидел в своей маленькой каморке, обхватив голову руками. А рядом с ним сидели два кота и собачка Ну-Ну. Они никогда раньше не видели, чтобы хозяин плакал. А наутро…

Наутро в скучную, душную контору, где работала корректор Лизочка, вошли два разносчика цветов и молча, ничего не говоря, обставили весь её стол большими корзинами с полевыми цветами. И все работники издательства сбежались, чтоб рассмотреть такую красоту.

Фёдор отдал за эту прелесть все свои заработанные деньги. А когда возвращался к метле, услышал, что Агафья Тихоновна, стоя посреди двора, издавала звук, напоминающий паровозную сирену.

Оказалось, собачонка Фёдора выскочила вслед за ним во двор и умудрилась наложить несколько «сюрпризов» прямо посреди лестницы, на которые наступил дорогущими туфлями из крокодиловой кожи большой начальник Ермило Прокопыч.

Агафья ткнула Фёдору в лицо собачонку, и тот прижал её к своей широкой груди.

— Чтобы духа её здесь не было, — верещала Агафья.

— Чтобы утопил сегодня же, а видео переслал мне по телефону. А иначе вон отсюда. На улицу.

Фёдор побагровел. Потом, ничего не возражая и не отвечая на бесконечный крик Агафьи, поднял метлу и размахнулся ею со всей своей силы. Всего одной рукой — левой, ибо в правой была собачка Ну-Ну.

Агафья Тихоновна, закрыв голову руками и прекратив визжать, присела, и очень вовремя: древко метлы ударилось о дерево позади неё с такой силой, что тысячи мелких деревянных осколков разлетелись, как шрапнель.

Фёдор вошёл в свою комнатушку, собрал нехитрые пожитки, посадил котов и Ну-Ну в один заплечный рюкзак и ушёл. Вслед ему доносились ругань и обещание вызвать полицию. Фёдор брёл куда глаза глядят, ведь идти-то было некуда. Пока не увидел двор, огороженный большими воротами на электронном запоре. Хотел было развернуться, как вдруг… Как вдруг до него донеслось:

— Господи, Господи, ты услышал мои молитвы!

Ворота распахнулись. Вышедшая из них крупная полная женщина, схватив Фёдора за руки, стала быстро объяснять ему, что давно ищет дворника. Она провела его внутрь большого и тихого двора и показала вполне приличную комнату с мебелью и даже телевизором. Потом, выяснив, что Фёдор немой, стала говорить, что у неё есть знакомый профессор, который обязательно посмотрит его.

Фёдор, промычав что-то, снял рюкзак, и из него высунулись три мордочки.

— Господи, Господи, — сказала полная женщина по имени Светлана Поликарповна, а по-простому — Поля.

— Слава тебе, Господи, вы хороший человек, и раз у вас есть свои животные, то и моих не обидите.

И она, подмигнув ему, рассказала, что тайком подкармливает дворовых котов.

— У нас на Патриарших, — тараторила Поля, — все животных любят. Так что начинайте.

И она сунула ему в руку для обустройства месячную зарплату. Фёдор раскрыл ладонь и увидел множество бумажек. Так много он ещё никогда не получал.

— Это на первое время, — улыбнулась Поля. — Потом, если будете хорошо работать, обязательно увеличу зарплату.

Фёдор обнял Полю и, взяв ключи, пошёл устраиваться в своём новом жилье. Он выпустил котов и Ну-Ну и разложил на столе старенький ноутбук. Лизочка теперь учила его печатать стихи прямо в компьютере. По выходным.

Фёдор счастливо улыбался. Вскоре они встретятся. И теперь-то уж всё точно будет хорошо.

Потому что на Патриарших все истории заканчиваются хорошо.

Олег БОНДАРЕНКО

Из открытой личной страницы Олега Бондаренко в «Фейсбуке».