Актуальные уроки столетней давности

Подробности

Категория: Люди и судьбы

Опубликовано 21.01.2020 10:50

Просмотров: 560

Валентин Серов пишет портрет князя Феликса Юсупова, 1903 год«Валентин СЕРОВ. Любимый сын, отец и друг. Воспоминания близких о жизни и творчестве выдающегося художника»

Поздней осенью 2015-го я стояла на Крымском Валу в Москве, в почти сакральной очереди в Третьяковскую галерею на выставку великого Валентина Серова. Это был первый проект директора музея Зельфиры Трегуловой такого масштаба. Затем, как известно, последовали Куинджи, Репин, Поленов. Но Серовым напоминание о великой для русской живописи второй половины XIX века стартовало, и отзвуки события витают и в эстетских кругах, и в простых семействах до сих пор.

Запомнилась и сама очередь. Колоритные московские старухи, видевшие живьём, конечно, не Серова, но Кончаловского и Грабаря —точно. Бледные от библиотечной пыли провинциальные искусствоведы, приехавшие за калорийным питанием для кандидатской диссертации. Студенты Строгановки с задумчивыми отрешёнными лицами. Согревали друг друга чаем и разговорами мы три с половиной часа — между прочим, совсем не на осеннем московском морозе. И в память о необычном этом дне в маленькой сувенирной лавке галереи я купила книгу «Валентин Серов. Любимый сын, отец и друг».

Вернувшись из отпуска, конечно, рассеянно поставила её на полку. Закрутили привычные дела, суета, газетные будни. Наверное, рука моя никогда бы не прикоснулась к фиолетовому томику. Но тут Никита Михалков в своём «Бесогоне» заговорил о выставке так сурово, такого нагоняя дал либеральному лагерю, утверждающему, что толпа валила на Серова исключительно из соображений не выпасть из модного тренда, что я решила освежить впечатления. Открыла первую страницу и не смогла больше оторваться. Почему? Захватила и понесла, как щепку, судьба большого человека, имеющего стальной характер, способного говорить «нет» самым сильным мира сего и при этом очень застенчивого, целомудренного, ранимого.

А. Н. Серов слыл снобомЕго биография, на мой взгляд, опровергает пословицу «От осинки не родятся апельсинки». Хотя в энциклопедии его отец, Александр Серов, назван основоположником музыкальной критики и автором опер, серьёзные музыканты той поры (а это были Глинка, Римский-Корсаков, Чайковский) в один ряд с собой его не ставили. Кто сегодня помнит оперы Серова «Рогнеда» или «Юдифь»? На каких сценах они идут? Современники рассказывают об Александре Николаевиче как об очень эксцентричном, экзальтированном человеке, весь — сплошной порыв, нерв и эмоция. Впрочем, в узких кругах он был популярен. Его злого языка побаивались. Небрежно заявить о личном знакомстве с ним значило «умыть» собеседника. И юная пианистка Валентина Бергман, берущая уроки у самого Антона Рубинштейна, отчаянно и страстно влюбилась в седовласого калифа на час.

Валентина Семёновна не была образцовой матерьюЭто была очень странная пара. Он, худощавый почти до костлявости, с претензией на аристократизм, обожал накрахмаленные сорочки из тонкого поплина, безупречно выутюженные сюртуки, жабо, золотые запонки, церемонное застолье со сменой нескольких блюд. Она — маленькая, плотно сбитая, уже тогда увлекалась идеями феминизма, таскала в их маленькую квартирку разночинную молодёжь. Без конца дымящая плохими сигаретами, одетая в несвежие рубашки, орущая толпа выкуривала из квартирки Глинку, Тургенева, Ге — всех, кто заглядывал к немолодому супругу на огонёк. Но на чём-то этот брак держался, и в 1865 году Валентина Семёновна родила сына, талантом многократно превзошедшего и мать, и отца.

Серов-отец рано умер. Вместе с ним исчезло кормившее семью приличное консерваторское жалованье. Надо было выживать, и молодая мать увезла малыша на свою родину, в Баварию. Прочитав в «Любимом сыне, отце и друге» мемуары Валентины Семёновны, не могу назвать её образцовой родительницей. Она часто оставляла ребёнка в чужих семьях, заставляя страдать и чувствовать себя нахлебником. Не чуралась казённых заведений, похожих на нынешние интернаты, где её сын особо остро чувствовал неприкаянность и одиночество. И если бы она это делала ради заработка или каких-то высших соображений. Нет. Её влекли другие мужчины, фантастические идеи о всеобщем образовании для крестьян, избы-читальни, мировая культурная революция. Она написала пять опер, тоже канувших в истлевшем планетарном архиве. Но на крутых поворотах судьбы в ней возвышала голос практичная еврейская кровь. Так она отвезла не-обычного своего ребёнка, о таланте которого говорили всё громче, в Париж к Репину. И этот шаг вывел маленького гения на единственно правильную дорогу.

В. Серов «выгодным невестам» предпочёл оставшуюся сиротой Оленьку Трубникову«Любимый сын, отец и друг» читается на одном дыхании. Понятно, что мемуаристы (а некоторые воспоминания написаны сразу после смерти Валентина Александровича в 1911 году) хотели донести самые светлые черты друга. Но за себя говорят поступки. Я ощущала мороз по коже, когда читала отрывок о том, как Серов (на минуточку, придворный художник, назначенный писать портреты императора и членов российской семьи № 1), протестуя против «Кровавого воскресенья», резко, непримиримо, раз и навсегда вышел из состава Академии художеств и больше никогда не переступил порог дворца. Или вот ещё характерный жест. С юности Серов был вхож в семейство богатейшего промышленника и железнодорожного короля Саввы Мамонтова. В роскошном мамонтовском имении в Абрамцево постоянно вилась «золотая молодёжь». На модного художника заглядывались дочери и богачей, и знатных вельмож. А он женился на Оленьке Трубниковой, сироте, жившей у Мамонтовых из жалости. Гений, совершивший революцию в портретном жанре, он мучительно краснел и не мог выдавить из себя ни одной проклятой цифры, когда речь заходила о гонораре. Поэтому, трудясь как вол, умер в нищете, и Ольга Фёдоровна несколько лет выплачивала долги, за бесценок продавая картины мужа.

Выставка, о которой я упомянула вначале, задумывалась к 150-летию со дня рождения Валентина Серова. Солидный срок. Но в книге времени не чувствуешь. Перед нами хорошо прописанными или только обозначенными эпизодами проносится жизнь очень современного человека, очень порядочного, строгого к себе. Он как бы говорит нашему веку «большого хапка» — труд, честь, совесть, возможно, и не несут лёгкого счастья, но только так человеку и дозволено жить.

Искренне ваша,
Ирина ИВАНЧЕНКО

• < Назад
• Вперёд >