Пора отдавать долги

Подробности

Категория: Статьи

Опубликовано 20.01.2017 11:30

Просмотров: 1159

Алемдар Караманов

Я не хочу кокетничать и говорить, что готова сутками слушать музыку Алемдара Караманова. Мне ближе романтики — молодой Бетховен, Шопен, Рахманинов, Прокофьев. Но масштаб и гениальность дорогого нашего соотечественника я понимаю. Середина прошлого века в России вообще как-то расщедрилась на таланты. И как любители поэзии томились в очереди в Политехнический музей, чтобы услышать Рождественского, Евтушенко, Окуджаву, Вознесенского, так ценители неординарно соединенных нот метались между ведомственными клубами, чтобы провести вечер в компании Эдисона Денисова, Софьи Губайдулиной, Альфреда Шнитке и его, Алемдара Караманова.

Много лет нынешний сенатор Совета Федерации РФ от Крыма Сергей Цеков хлопочет об открытии в Симферополе музея композитора, которого называют «величайшим симфонистом ХХ века». Родные готовы продать квартиру, в которой жил наш именитый земляк. Говорят, в ней еще сохранились рояль, партитуры и личные вещи. Несколько лет назад за нее просили 40 тысяч долларов. Сумма не космическая, тем не менее ее не собрали. Одна из чиновниц, которой я написала письмо с предложением скромного взноса от «Крымских известий» в надежде, что эстафету подхватят остальные, осудила мои телодвижения.

— Ну чего ты прыгаешь выше головы? — отчитала она меня в телефонную трубку. — Кому нужны провинциальные музеи? Кто в них будет ходить и, главное, кто их будет содержать? И насчет памяти я бы поспорила. Выйди на улицу, спроси у людей, кто такой Караманов. Ведь не ответят.

Представляю, как словно ножом исполосовали эти слова сердце Ирины Петровны Силинг — автора концепции и основательницы Международного конкурса пианистов им. Алемдара Караманова. 

Какой болью они отозвались в душе протоиерея Иллариона Алфеева, который недавно на презентации своей оратории «Страсти по Матфею» признался — образцом и маяком ему служила духовная музыка крымчанина Караманова.

Я сама нередко задумывалась, почему Михаил Ромм, нацеливаясь на тяжелейшую, морально неподъемную работу — съемки фильма «Обыкновенный фашизм», остановил выбор на творчестве именно Караманова, хотя ему настоятельно советовали обратить внимание на Родиона Щедрина и Вячеслава Овчинникова. Я не музыковед и могу поделиться только собственными ощущениями. Карамановские ноты оказались «невесомыми», «странными», улетающими в космос настолько, что ни в коем случае не коснулись видеоряда, а лишь оттенили божественным звуком чудовищные преступления человека на Земле. Когда я впервые встретилась с Алемдаром Сабитовичем в 1995 году, услышала его «живую» игру на рояле, держала в голове именно этот случай. Но (глупая беспечная молодость) позванная на какую-то тусовку, упорхнула из маленького зала. А сейчас корю себя — надо было слушать и слушать, наблюдать, впитывать и благодарить судьбу за невиданное счастье.

Не хочу ввязываться в дискуссию о перспективах маленьких провинциальных музеев. Она не о великом Караманове, а о грешных и не умеющих ценить доставшееся наследие нас. В данном контексте споры кажутся мне бесперспективными еще и потому, что в мемориальной квартире композитора можно было бы проводить международные конкурсы пианистов, карамановские вечера, мастер-классы. Убеждена, ученики и последователи Караманова приедут, не потребовав даже гонорара за работу. И то, что сейчас выдают за проблему (на ровном месте), может превратиться в визитную карточку Симферополя.

Ирина ИВАНЧЕНКО.

• < Назад
• Вперёд >