Александр ФОРМАНЧУК: «ГКЧП сыграл роль детонатора в развале страны»

Подробности

Категория: Политика

Опубликовано 19.08.2021 10:20

Просмотров: 819

Первые ассоциации, когда слышим: ГКЧППрошло 30 лет с тех пор, как в СССР объявили о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). Этот самопровозглашённый орган власти просуществовал с 18 по 21 августа 1991 года и остался в памяти людей как августовский путч. В связи с ним запомнились трансляция «Лебединого озера» по телевидению вместо обычной программы передач, трясущиеся руки вице-президента Геннадия Янаева во время оглашения заявления, спускающийся с трапа самолёта с женой и внучкой растерянный Президент СССР Михаил Горбачёв. Он, как известно, находился в это время на отдыхе в Крыму. Таким образом, наш полуостров, как это часто случалось в его истории, оказался в эпицентре важных для государства событий. О том, как всё было, к чему привело и какие из этого следует извлечь уроки, говорим с известным политологом, председателем Общественной палаты РК Александром ФОРМАНЧУКОМ, который в то время работал секретарём по идеологии Крымского обкома Компартии Украины.

— Только на первый взгляд, и то человеку несведущему, может показаться, что ГКЧП случился неожиданно, — считает Александр Андреевич. — На самом деле в стране тогда витала тревога за судьбу партии, государства, и особенно это волновало властные круги. Накануне путча я отдыхал в санатории «Южный» (вернулся 14 августа 1991 года) и там общался с Евгением Примаковым, Рафиком Нишановым, Георгием Шахназаровым. Их очень тревожила ситуация в стране. В то время готовился Союзный договор, и было неясно, подпишет ли его Украина. Спрашивали моё мнение на этот счёт, я сказал: нет. Было понятно на тот момент, что Союзный договор не подпишут шесть советских республик. Из пятнадцати. Это довольно много. Импровизации Горбачёва раздражали даже тех, кто работал с ним рядом. Всё это обсуждалось в «Южном». Правда, Шахназаров выражал уверенность, что Украина всё-таки подпишет договор, а Примаков согласился с моим мнением, поскольку «Кравчук непредсказуем». За Украину переживали все.

Утром 19-го, увидев по телевизору «Лебединое озеро», я сразу понял: что-то произошло. На работу пошёл пешком, на бульваре И. Франко встретился с Леонидом Грачом (тогда — первым секретарём Крымского обкома партии), который оказался более осведомлён — по телевизору уже проанонсировали ГКЧП. Председатель Крымского областного совета Николай Багров находился в отпуске. День провели в тревоге, ожидая новостей.

— Ничего не предпринимали, просто ждали?

А. Форманчук— Нам надо было понять, что происходит. С одной стороны, многие, в том числе и я, восприняли ГКЧП с определённой надеждой. Но когда к концу дня увидели обращение этой группы во главе с Янаевым, который вечно был «навеселе», да ещё и с трясущимися руками, появилось ощущение опереточного путча. Даже несмотря на то, что там были и уважаемые люди. Среди них — министр внутренних дел СССР Борис Пуго. В санатории «Южный» мы с ним обедали за соседними столами, а уезжая из Крыма, он сказал, что надо ждать серьёзных перемен.

Когда узнал о ГКЧП 19 августа, подумалось: «Может, это и хорошо». Но затем, увидев его исполнение, ощутил ещё большую тревогу. И руководитель аппарата Президента СССР Григорий Ревенко (эту фамилию сегодня мало кто помнит) сказал Багрову, с которым они отдыхали тогда в санатории, что всё это плохо кончится, поскольку не подготовлено как следует, да и организовано несвоевременно.

Н. Багров приехал в Симферополь вечером, и мы приняли решение не поддерживать ГКЧП, но и не осуждать его публично, а заниматься своей работой. В Крыму находилось очень много отдыхающих, и в конце августа обычно всегда с напряжением работали аэропорт и вокзал. Важно было не допустить сбоя в работе транспорта и панику у людей, чтобы все сразу не бросились уезжать. Мы с этой задачей справились. Я отправился в Ялтинский горком партии. Там собрали 400 человек партийно-хозяйственного актива, я выступал перед ними. Тогда Вячеслав Захаров (он был завотделом пропаганды и агитации) обвинил меня: «Вместо того чтобы поддержать ГКЧП, вы выгораживаете Горбачёва». Пришлось объяснять, что мы никого не поддерживаем, поскольку непонятно, какую роль это может сыграть, возможно, провокационную. Собственно, так и произошло.

— Но инициаторы ГКЧП ставили иную цель. Какую?

— Они пытались обеспечить план спасения страны, однако для этого им следовало чётко понять, как быть с Горбачёвым. Они знали его настроение и то, что он тоже не хотел распада СССР. Ситуацию обсуждали ещё с весны: что делать, как? К тому же существовало соперничество с Ельциным, которого Горбачёв опасался. Уже тогда они понимали, чем это может закончиться. У Горбачёва тоже было на каком-то этапе желание взять над страной более жёсткий контроль, но он не поддержал ГКЧП, испугался. Время для путча потому и выбрали за неделю до его возвращения в Москву. А через 5 дней должны были подписывать Союзный договор — Новоогарёвский процесс продолжался, но инициаторы ГКЧП видели, кто не собирается его поддерживать, и решили упредить это.

Народной поддержки путчисты не получили. Фото: russiapost.su.— Не лучше ли было подписать Союзный договор хотя бы в усечённом виде, без шести республик?

— Нет, в той форме, в которой он готовился, сработал бы как бикфордов шнур и привёл бы к распаду Союза. С Украиной получилось бы минус семь республик. А это уже критическая масса, не позволявшая удержать Союз. Вот они и искали способ этого не допустить.

— Но эффект получился обратный.

— Да. Горбачёв откровенно струсил, когда они полетели к нему. Эти документы пока засекречены и, к сожалению, надолго — на 75 лет. Комиссию по расследованию ГКЧП возглавил народный депутат Александр Оболенский (демократ, известный антипартиец), и его закончили очень быстро — всё было предельно понятно. Хотя следует отметить, что идею ГКЧП приняли многие честные люди, настоящие советские патриоты: тот же Борис Пуго (он потом застрелил жену и себя), маршал Дмитрий Язов, умерший недавно Олег Бакланов («космический» министр СССР), Анатолий Лукьянов (он знал Горбачёва со времён учёбы в МГУ). Но были в рядах ГКЧП и противоречивые личности (Г. Янаев, председатель КГБ В. Крючков), поэтому внутри комитета существовало определённое напряжение. Его члены не отважились на более решительные действия по подключению армии и милиции, которые в основе своей были к этому готовы, но приказа так и не получили. ГКЧПисты полетели к Горбачёву в Крым, и он их практически предал. После этого разброд и шатания в их рядах усилились, и случилось то, что случилось: «братание» с вооружёнными силами, речь Ельцина с танка.

К сожалению, ГКЧП вылился в опереточный путч и бездарную импровизацию. К тому же время было упущено. Всё следовало делать по итогам Всесоюзного референдума 17 марта 1991 года. Уже тогда было видно, кто за сохранение Союза, а кто — против и никогда не будет «за» (вильнюсские события прошли ещё за два года до этого).

ГКЧПистам можно только посочувствовать за их честную гражданскую позицию. Но уже тогда у меня эти события вызвали чувство досады, поскольку они ускорили нехорошую развязку развала СССР. Предотвратить его было невозможно, но из-за ГКЧП был утрачен последний шанс, чтобы обеспечить контроль за выполнением каких-то обязательств при выходе из СССР. Всё закончилось позорным беловежским соглашением только трёх лидеров государств. И то это произошло на ходу. Они обеспечили лишь процесс тяжёлого, изнурительного развала великой страны, её разграбления. Всё это способствовало усилению позиций Ельцина — главного разрушителя Советского Союза.

— Сегодня, оглядываясь назад, какие выводы следует сделать о роли ГКЧП и причастных к нему личностей в истории нашей страны?

— Прошло 30 лет, и можно говорить более чётко о том, что такое ГКЧП как сублимация процессов, которые тогда существовали. В нём прослеживаются все противоречия того периода, их ещё предстоит переосмысливать. ГКЧП сыграл роль детонатора в драме развала страны, стал ускорившим его провокативным событием. И развязка получилась худшей из тех, какие могли быть.

Такие исторические персонажи, как Ельцин и Горбачёв, подлежат суду истории, потому что роль одного — бездарный импровизатор, а другого — правитель с диктаторскими замашками, который рвался к власти и добился своего. А люди, пытавшиеся использовать последний шанс, чтобы спасти страну, заслуживают реабилитации — все, в том числе и Янаев. Их план не сработал не только по их вине, но и по вине тех же Горбачёва и Ельцина.

К сожалению, молчаливое большинство желало распада СССР. Коммунисты промолчали, потому что, когда Горбачёв отменил шестую статью Конституции о руководящей роли партии, стало понятно, что их предали. Их мнения никто не спрашивал. И 27 августа 1991 года, когда мы с Грачом опечатывали здание Крымского обкома партии, ни один коммунист не пришёл, чтобы сказать: «А я против!». Такова реальность…

Боль эта никогда не утихнет у людей, которые ещё помнят, как это было. Не утихнет и у будущих поколений, потому что наши нынешние процессы неблагополучия лежат в тех развалах страны. Именно тогда был заложен алгоритм сегодняшней жизни со всеми неурядицами.

Общество было разобщено, на лицах людей — тревога— Последствия тех процессов не преодолены до сих пор?

— Нет, и сделать это не удастся ещё долго — невозможно пересмотреть итоги так называемой приватизации, которая была, как метко прозвал её народ, прихватизацией страны, её разграблением. Она породила уродливую олигархическую модель, которую просто так демонтировать не получится, иначе это будет повторение 1991 года и приведёт к развалу России. Президент РФ Владимир Путин хорошо это понимает. Однако ему удалось эту модель максимально модернизировать: олигархи не участвуют в управлении государством, в политике. Но то, что небольшая часть людей контролирует до 90% богатств страны, само по себе рождает колоссальное неравенство, лежащее сегодня в основе социальной несправедливости. Мы можем как-то приспособить это к процессам меняющегося мира, но не более того. Если бы в 1991 году была найдена другая формула пусть даже развала страны, этого бы не случилось.

Жаль, что за основу при создании СССР была взята ленинская модель союзного государства с правом наций на самоопределение, а не сталинская идея автономизации, практически повторяющая принцип дореволюционного губернского устройства. По словам нашего президента, это стало миной замедленного действия, подложенной под страну.

— Удалось ли нам извлечь исторические уроки из всего этого?

— Я — историк и согласен с утверждением Василия Ключевского, что история ничему не учит. Её уроки усваивают только те, от кого, как правило, ничего не зависит. Хотя я рад, что во главе нашей страны — президент, который историю почитает и пытается в ней разбираться и делать выводы. Путина в этом можно считать образцом. Его статья о единстве русского и украинского народов написана блестяще. Это краткий исторический очерк с правильно расставленными акцентами. Но большинство даже из президентского окружения смотрит на историю неподобающе. Так же и мы в Крыму из своей истории не всегда делаем правильные выводы. В этом году исполняется 100 лет Крымской АССР, но мы эту дату, считаю, отмечаем не так, как следует. К сожалению, люди торопятся жить, не извлекая уроков из прошлого.

Интервью взяла Людмила РАДЕВА

• < Назад
• Вперёд >