Впереди шла разведка

Подробности

Категория: Люди и судьбы

Опубликовано 25.04.2020 22:23

Просмотров: 761

Пропуск, дающий право на проведение радиационной разведкиАлександр Алексеевич Котков — химик, специалист по радиационной разведке и дозиметрическому контролю. Окончил Военную академию химической защиты. В Вооружённых Силах СССР с 1971-го по 1991 год прошёл службу от командира взвода радиационно-химической разведки до начальника химической службы дивизии в Московском, Закавказском, Одесском округах и Группе советских войск в Германии.

В Чернобыль из Крыма командирован в звании майора в 1986 году. Был старшим офицером отдела радиационной разведки и дозиметрического контроля на ЧАЭС.

С 1992 года проходил службу в войсках Гражданской обороны Украины. Руководил и лично участвовал в ликвидации ЧС, разминировании арсеналов с боеприпасами «Малая крепость» (г. Керчь), проведении водовода от реки Альмы для спасения Алуштинского водохранилища, строительстве водоотвода для жизнеобеспечения подтопленных населённых пунктов Ленинского района. Организовывал работу воинского подразделения по разминированию акватории Керченского пролива.

Ныне полковник в отставке преподаёт в Академии строительства и архитектуры Крымского федерального университета им. В. Вернадского. Активист чернобыльского движения, один из организаторов строительства памятника чернобыльцам в Симферополе.

В канун трагической даты я попросил А. Коткова вспомнить о его службе в Чернобыле.

— К тому времени, когда я прибыл на ЧАЭС, в горловину развороченного реактора с вертолётов были сброшены тысячи тонн мешков с песком, глиной, свинцом. Но он ещё «дышал», выбрасывая всё новые порции радиации, заражая территории вокруг, — рассказал Александр Алексеевич. — Наша оперативная группа располагалась в Чернобыле. Она занималась радиационной разведкой на ЧАЭС и по всему 30-километровому радиусу; дозиметрическим контролем входящей в зону и выходящей из неё техники. Я организовывал отработку радиационной статистики по Припяти. Мы снимали данные на улицах, в домах, подъездах, на крышах. Статистика была необходима службам, учёным, которым поставили задачу — спрогнозировать возможность дезактивации Припяти и перспективы её заселения. Стало очевидным: до конца 1987 года вряд ли удастся провести полную дезактивацию города. Радиация во многих точках составляла 90 рентген и выше, а на отдельных участках доходила до 200. Тогда, в конце июля, рядом со станцией стоял не тёмно-зелёный, а «рыжий» лес, принявший на себя значительный удар ядерной стихии. Он излучал десятки рентген. Реактор продолжал «пыхтеть». А нам об отдыхе приходилось только мечтать. Самой большой наградой были шесть часов сна. Обычно же выпадало не более 3—5 часов.

А. Котков (слева) с ликвидаторами последствий аварии на ЧАЭС и активистами черно- быльского движенияКаждый квадратный метр не промеряешь на уровень радиации. Поэтому по зоне были определены контрольные точки, в которых осуществляли замеры. Данные обобщались и сообщались два раза в сутки. Разведку проводили на БРДМ-2 (бронированной разведывательной дозорной машине, оборудованной специальными приборами радиационного и химического контроля). В то время не было недостатка в специалистах, но сам парк приборов оставлял желать лучшего. К примеру, ДП-5. Это такой анахронизм, как винтовка-трёхлинейка в период Великой Отечественной войны. Посему, выезжая на замеры в контрольные точки, сверяли его погрешность с импортным прибором.

Вспоминается такой случай. После пяти напряжённых суток работы мне дали несколько часов отдыха. Только расслабился, хотел поспать, забегает начальник оперативной группы в звании генерала. «Будешь сопровождать государственную комиссию», — сообщил он. Все более точные приборы — на замерах у специалистов. Я оставался один. Под рукой два ДП-5. На площадке приземлился освинцованный Ми-8. Члены комиссии облачены в защитную спецодежду.

Потом я узнал, что это была комиссия ЦК КПСС. Вместе с экипажем и комиссией последовал в вертолёт. Догадывался, что меня могут спросить о дозе облучения. ДП-5 не имел накапливающей информации. Поэтому лихорадочно с карандашом и блокнотом следил за показанием дозиметра, засекая по механическим часам промежутки времени. Когда завершили облёт 30-ки-лометровой зоны, члены комиссии ушли внутрь вертолёта, а пилот пояснил, что летим в район закладки будущего города. В этом районе осуществили несколько посадок. После приземления на вертолётной площадке в Чернобыльском аэропорту меня спросили: «Ну что, химик, сколько мы там получили?». «70 — 72 миллирентгена», — ответил я. Один из участников комиссии поинтересовался, каким прибором я пользовался. Ну, думаю, влетел, неужто ошибся в расчётах? Но тот похвалил, сказал, что его голландский показал 69 миллирентген. Вот так нам приходилось работать.

Невидимая радиация сказывалась и на психике людей. В один из дней в БРДМ мы производили разведку контрольных точек с северо-западной стороны под реактором и подпорным бассейном. Переезжали от точки к точке. Мне как командиру специалисты докладывали об уровне радиации, а я давал команды на передвижение. По мере приближения к реактору докладывают: 15, 25, 30, 40 рентген. Водитель, профессионал со стажем более 15 лет, слышит эти доклады. Показания превысили 60 рентген. Это только внутри БРДМ. Водитель заволновался. И машина, новая, проверенная несколько раз перед разведкой, вдруг заглохла! На наше счастье, через 30—40 секунд мотор заработал. Когда выехали из опасной точки, водитель, вытирая выступивший на лице пот, выдохнул: «Пятнадцать лет езжу, но никогда ещё педали не путал»…

Записал Юрий МЕНЬШИКОВ,
участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС,
заслуженный журналист Крыма

Только за 2,5 года с участием личного состава соединений и частей химических войск осуществлена дезактивация территории АЭС площадью около 5 млн м² и внутренних помещений площадью более 20 млн м², вывезено и захоронено около 500 тыс. м³ загрязнённого оборудования, строительных конструкций и грунта. Продезактивировано свыше 600 населённых пунктов и 5 млн м² поверхности территорий, вырублено и локализовано 115 га «рыжего» леса.

• < Назад
• Вперёд >